Вся его жизнь – череда удивительных совпадений и тайных взаимосвязей. И хотя далеко не все из них выдались счастливыми, Федор Левин – участник Паралимпийских игр в Лондоне, трехкратный чемпион России и призер Кубка мира по академической гребле – уверен: все, что ни делается, все к лучшему.
Легко ли достать до звезд?
Левин родился в Подмосковье, в небольшом поселке Лунево. С самого раннего детства увлекся спортом – просто потому, что в Советском союзе, наверное, нельзя было им не увлекаться. И вот тут-то нашего героя ждал первый судьбоносный поворот. Вернее, судьбоносным он стал спустя многие годы – а тогда казался событием заурядным. Просто маленький Федя почему-то не сказал родителям, что хочет заниматься футболом – и пошел в итоге в лыжную секцию.
«Почему не сказал? Сам не знаю, - признается он в беседе с корреспондентом «АиФ». – Постеснялся, наверное. Я же тогда этим делом ой как сильно болел. У меня даже прозвище было – Черенков. В честь Федора Черенкова».
Но не сложилось – вместо футбола в жизни Левина случились лыжи, к которым он вплоть до окончания школы не питал особой любви. Занимался потому, что все занимались, участвовал в соревнованиях – призовых мест, правда, не брал – и в спорте себя поначалу, говоря откровенно, не видел совсем.
А там уже и выпускной, а за выпускным армия. Будущего паралимпийца отправили в итоге служить на Байконур, где в то время огнем и металлом творилась история покорения космоса.
«Когда минули два года, и мне сказали, что пора домой – вы знаете, даже обидно стало, - усмехается Левин. – Почему? А потому что вчерашнему мальчишке попасть на настоящий космодром – это что-то удивительное. Я вот, например, видел, как стартует ракета с блоком «Заря» - это блок, с которого началась сборка МКС. До сих пор помню: ноябрь, холодно, небо серое. Модуль тянули к стартовой площадке часа, наверное, полтора – и все это время я за ним следил. Представляете?»
В этот момент в нашем собеседнике – человеке и без того, кстати говоря, открытом и добром – проглядывает что-то совсем мальчишеское. Так и видится, как он, распахнув от изумления рот, провожает глазами ракету, которая совсем скоро устремится к звездам.
«Да и вообще – всякое видел, - продолжает Федор. – Запуски ночные – красота неописуемая. Но не все так просто оказалось. Космодром – штука сложная. И не самая безопасная. То ли от радиации то ли от казахстанского климата – там же жара несусветная, мы на построения в тапочках ходили - то ли еще от чего, но у меня начались проблемы со здоровьем. Сначала со зрением, потом еще что-то. Серьезные проблемы – даже до госпиталя дело дошло».
Когда все изменилось?
Но тогда все обошлось – пролечившись, Левин снова встал в строй. Мысль о том, чтобы уйти со службы досрочно – такая возможность на самом деле была – отмел сразу: «Все служат. Значит, и я – как все».
Потом вернулся домой и долго не знал, куда себя деть, чем заняться. Раздумывал, выбирал – а болезнь, которую разбудило в организме палящее казахстанское солнце, постепенно крепла и прорастала глубже.
«В итоге устроился в компанию, которая занималась монтажом выставочного оборудования, - вспоминает наш собеседник. – Мы выставлялись в московском «Экспоцентре» - это такой огромный выставочный комплекс».
Втянулся быстро – услугами этой компании в те времена пользовались гиганты производства. И так бы и занимался Левин до сих пор любимым делом, монтировал бы стеллажи и стойки, если бы не решил как-то зимой показать друзьям свою удаль и не съехал с горки, лежа на боку. Горка внизу шла волнами, и на этих ледяных волнах он здорово ушиб таз.
«Несколько дней прошло – а оно как болело, так и болит, - Левин пожимает плечами. – Лег в нашу местную больницу, там меня какое-то время безуспешно лечили, а потом отпустили в центральную. Врачи только руками всплеснули: оказалось, это не ушиб никакой, а опухоль».
Так он оказался в «доме на Каширке» - онкоцентре имени Блохина.
«Страшно было, - признается Федор. – Особенно когда привозили детей. Маленьких совсем – некоторым, по-моему, еще и пяти лет не было. Я тогда просто сидел и думал – ладно я, но им-то это за что?»
«Зачем тебе жить?»
А потом судьба сбросила с руки еще одну карту. В онконцентре Левин познакомился с парнишкой по имени Саша. Саша был из Пензы. Саша боролся с болезнью изо всех сил – но в итоге уступил ей. И очень глубоко запал Федору в сердце.
«Я тогда понял, что главное – принять, осознать… а потом постараться выбросить все из головы, - продолжает он. – Я там ходил по больнице, улыбался, подбадривал всех. Врачи в шутку грозились: «сейчас выпишем – а то вон, какой веселый».
Но просто выкинуть из головы не получилось. Болезнь прогрессировала, а в один из дней Левин ко всему прочему схватил пневмонию. Он бы не выкарабкался, если бы не одна женщина – знакомая родителей. Она пришла к больному Левину, села на край его койки и негромко спросила:
«Ты хочешь жить?»
«Да» - просипел он сквозь зубы.
«А зачем?»
«Ради родных».
«А зачем ты им такой нужен?»
И его проняло. Он разозлился на женщину, на врачей, на себя самого, на болезнь – закипел здоровой, ровной, как жар от тлеющих углей, злостью. А от злости затеплилась жизнь. Болезнь отступила, но оставила о себе напоминание – правая нога Левина полностью потеряла чувствительность и перестала двигаться.
Новая смена
Ну а потом – снова работа, только теперь уже на более щадящей должности, возвращение в спорт – он долго искал, куда податься, но в итоге остановил выбор на академической гребле. У лыжников и гребцов техника движений принципиально похожа – вот и отозвалось давнее, почти вымученное увлечение. А еще чуть позже - поступление в институт на отделение адаптивного спорта. Знакомство с будущей супругой – тоже спортсменкой, но ничего с рождения не слышащей. Федор вспоминает: как увидел ее в первый раз, так и сердце зашлось – до того она была красивой.
«Ну а там уже и до Паралимпиады оставалось совсем чуть-чуть, - улыбается Левин. – Я на нее тоже попал почти случайно. Какие были ощущения? Удивительные. Чувство причастности к чему-то глобальному, всепланетному, объединяющему всех и вся – словами просто не передать. Я скажу так: паралимпийский спорт – дело уникальное, - отмечает наш собеседник. – В первую очередь тем, что объединяет всех, стирает границы. У нас в сборной, например, был один мужчина. Сказать, что живчик – ничего не сказать. Активный, бодрый, веселый, считай, всю команду на себе тянул. И когда мы узнали, что ему, на минуточку, шестьдесят лет – обомлели».
После лондонских игр Федор окончательно переехал в Пензу. Сейчас он занят новым делом, едва ли не более тяжелым, чем подготовка к Паралимпийским играм – пытается возродить в нашем городе адаптивный спорт.
«У меня уже были такие попытки несколько лет назад, - рассказывает Левин. – Обратился в Министерство спорта, походил по кабинетам. Мне вежливо дали понять, что денег на спорт для инвалидов нет и не предвидится. Но сейчас я не один – я узнал недавно, что у нас есть такой Владимир Новиков, преподаватель в шахматном клубе, основатель пензенского отделения Федерации спорта лиц с поражением опорно-двигательного аппарата. У нас сейчас проблема даже не столько в деньгах, сколько в том, что мы все разобщены – есть люди, которые полны желания что-то сделать, но двигаться в одном направлении им пока не удается».
На вопрос о том, сумеет ли он сдвинуть с места то, что не двигается вот уже несколько лет, Федор отвечает, ни секунды не сомневаясь: знал ведь, на что шел. Знал, что будет трудно. Но не бросать же начатое на полпути.
«Я очень хочу поехать через четыре года на Паралимпиаду в Токио, - признает он. – Но если мое нынешнее дело потребует – откажусь. Пусть лучше когда-нибудь золото на играх возьмет моя смена. Тогда я пойму, что все было не зря».
Большое сердце маленького человека. История со счастливым концом 
Бой с неизвестностью. Как остановить фальсификацию истории 
История в вещах. Под Пензой появился музей деревенского быта 
На острие скальпеля. Как лечат порок сердца новорожденным 
«Кто, если не я?». Когда каждый день – борьба за выздоровление