Корреспондент «АиФ» встретился с пензенским Дедом Морозом – первым победителем Олонецких игр, чемпионата зимних волшебников.
Душа нараспашку
«Устал ли я? Нет, конечно, - смеется Борис Лисач в ответ на самый очевидный вопрос. – Все из-за детских глаз. Сияющих. Открытых. Знаете, я вот уже восемь лет принципиально не выхожу к взрослым. Работаю только с теми, кто по-настоящему верит в чудо.
Три года назад у меня был замечательный случай. Я тогда как раз придумал новую игру – все детки на какое-то время становятся снежинками. И вот они кружатся, кружатся по залу, а потом садятся на Деда Мороза. И когда мы в первый раз в нее играли, мне на плечо села девочка. Котенок. Года четыре. Вот она сидит – а я лежу, придерживаю шапку с бородой, чтобы не сдернули – и тут ей захотелось со мной поиграть. Она берет прядь волос из парика, накручивает на пальчик и говорит: «Ой какой хвостик! Ой какой хвостик-хвостик!». У меня слезы на глаза навернулись. И вот сейчас – рассказываю, а у самого в горле свербит. Что это такое? Магия».
Сорок четыре года прошло с тех пор, как он впервые вышел к елке, а дети нисколько не изменились. Да, теперь они едва ли не с пеленок умеют пользоваться интернетом. Да, у них другие мечты – в советское время у Дедов Морозов просили велосипеды и кукол, а сейчас – телефоны и планшеты. Но то глубинное, истинное, чего нет у взрослых, осталось прежним. Они все так же распахнуты душой для сказки.
«А вот сами Деды Морозы изменились, - признает собеседник. – Очень много пришло в эту сферу людей, которые ставят перед собой цель просто заработать денег. Они думают, что это очень легко – накинуть кафтан, выйти к ребятишкам, прочитать им пару стишков. Нет. Это совсем не то.
Когда-то я придумал себе, как мне сначала показалось, «фишку». У многих деток, особенно самых маленьких, текут сопельки. А у меня при себе всегда платочек. Так я брал этот платочек и – раз-раз – носики им вытирал. Потом только понял – это не «фишка» вовсе. Это просто должно быть. Дед Мороз – это такой всеобщий родственник, всамделишный дедушка. И вести ему себя надлежит соответствующе. Только тогда у детей глаза загорятся. А если Дед Мороз шоумен, если он говорит «Смотрите на меня, я праздник!», это не то. Дед Мороз не праздник. Вокруг него праздник».
Конечно, работать Дедом Морозом трудно. И не только в физическом – попробуй, отпляши четыре-пять елок подряд – но и в психологическом плане. Быть всеобщим родственником – значит, переживать вместе с малышами все проблемы и сложности, которых им выпадает порой даже больше, чем взрослым.
«Случается порой, что ко мне подходят детки и просят, чтобы папа перестал пить, - вспоминает Борис Николаевич. – Что мне на такое ответить? Или вот, недавно во время прямой линии позвонил мальчик и спрашивает негромко: «Дед Мороз, а бывает такое, что ты подарок потерял?» И все. И – комок к горлу подкатывает. Потому что я понимаю – о ребенке просто забыли. Конечно, я расскажу ему, что это я потерял подарок – шел зимним лесом, встретил лося, а он мне рогом мешок порвал. Но какое это будет для него утешение?»
Югославская фамилия
Пожалуй, многие согласятся: Лисач, что в кафтане, что без кафтана – сам персонаж почти что сказочный. А потому неудивительно, что и судьба у него сложилась совершенно сказочным образом. Например, вот уже без малого двадцать пять лет он женат на всамделишной Снегурочке.
«Мы со Светой познакомились по дороге в Новокузнецк, на режиссерские курсы, - вспоминает главный Дед Мороз. – Вышел я на перрон, увидел ее и понял – мое. Просто она очень светлый человек. Имя светлое, и сама светлая. Как к ней было не потянуться?»
Целой историей обернулось и знакомство с родителями. На тот момент Светлане было двадцать два года. Борису Николаевичу – тридцать девять. Отец Светланы – бывший шахтер, человек волевой и строгий – поначалу принял будущего зятя в штыки.
«Помню, пришел я свататься, - рассказывает Борис Николаевич. – В костюме, с цветами, с подарками, все как полагается. Сели за стол… и тут отец меня спрашивает: «Что же это за фамилия такая – «Лисач»? Я молчу. Соображаю. Не могу же я сказать, что я еврей. Наконец, выдумал: «Югославская!»
Свадьбу играли в лесу, на солнечной полянке среди сосен. Вместо блюда с хлебом-солью друзья поднесли молодым гитару, на которой стояли две алюминиевые кружки с шампанским.
«Тогда же с алкоголем вообще было трудно, - продолжает наш собеседник. – Нам по талонам выдали четыре бутылки мадеры. На двадцать пять человек. Ну смех же. И мы с супругой, каюсь, за несколько дней до свадьбы вплотную занялись самогоноварением. Ездили посменно в лес, где у наших друзей стояла избушка, делали там свои темные дела, а потом возвращались домой».
С тех пор прошло двадцать пять лет. Двадцать пять лет счастливой семейной жизни в любви и согласии: один говорит «Сделаешь?», другой отвечает «Конечно!». Все у них общее, все совместное. И дом, и, конечно, работа: все эти годы чета Лисачей неизменно выступает на новогодних представлениях вместе. А перед этим супруги вместе пишут сценарии и вручную шьют праздничные костюмы.
Не отстает от родителей и сын Артем. На сцену он впервые вышел ровно в год. В семнадцать лет вступил в Пензенскую гильдию Дедом Морозов. И сейчас, точно так же, как и папа, дарит людям праздник. Впрочем, с такой наследственностью ожидать чего-то иного было бы странно.
«Он у нас до двенадцати лет верил в Деда Мороза, - смеется Борис Николаевич. – Уйдем мы куда-нибудь вечером – все вместе – вернемся, а под елкой уже подарки лежат. Он и самым последним уходил, и возвращался в квартиру – вроде как забыл что-то. Нет – появляются подарки из ниоткуда и все тут. Кто приносит? Дед Мороз, конечно. Это уже потом мы ему рассказали, что подарки тайком приносили друзья или соседи».
Снегурочками не рождаются. Где и как воплощаются мечты 
Краевед Александр Тюстин: о памяти народа и приметах времени 
Истории одиночества. Кто и как попадает в церковный приют 
Хозяйка Подвала. Есть ли жизнь вне цивилизации 
Сладкое наследие. Можно ли возродить купеческое дело в 21 веке?