«Когда немцы зашли к нам в посёлок, то закрыли все школы. Считали, что нам хватит и того, чтобы мы умели считать до ста», — рассказывает Вячеслав Венедиктович Анпилогов. Сейчас он полковник в отставке, председатель Пензенского городского совета ветеранов.
А когда началась Великая Отечественная, ему шёл пятый год. Он был не только свидетелем оккупации, но и освобождения. Его родной посёлок Поныри оказался в одном из эпицентров Курской битвы. Окончилась она 82 года назад — 23 августа 1943-го.
«Курки, яйка»
Степь, поля, почти нет леса. Так выглядели места около посёлка Поныри. Радио там не было. Поэтому о том, что началась Великая Отечественная, сельчане узнали с опозданием. Отца Вячеслава Анпилогова сразу забрали на фронт.
«Для меня война началась в ноябре, когда старший брат мне рассказал, что подожгли зернохранилище. Это сделали наши власти, чтобы урожай не достался немцам», — вспоминает Вячеслав Венедиктович.
А потом была бомбёжка, погибло много человек.
Немцы зашли в посёлок в ноябре 1941-го. Во дворе у Анпилоговых первым делом постреляли всех кур, побросали их в мешок и уехали. Позже забрали овец. Отбирали у населения все продукты, которые находили.
«Оставили только коров, наверное, для того, чтобы весной начали на них обрабатывать землю», — подмечает Вячеслав Венедиктович. Но потом и коров начали уводить.
«Я никак не могу понять, как мама смогла сохранить нам, троим своим детям, жизнь в те годы», — вздыхает Вячеслав Венедиктович.
Выживали как могли. Хитрили. У Анпилоговых чудом уцелело несколько кур и петух. Их берегли, прятали. Как только немцы появлялись около дома, бабушка заталкивала их в мешок и кидала на печку. Сама ложилась с краю и начинала охать.
— Хозяйка, курки, яйка, — заходил в избу немецкий солдат.
— Тиф у нас, тиф, — махала руками на него мама.
Тифа немцы боялись сильнее партизан, уходили.
Есть не просили
«Я не помню, чтобы мы просили есть. Наверное, понимали, что есть нечего. Мы очень ждали весну. Как только появлялась первая крапива, тут же её рвали, варили щи, борщ. Потом появлялся щавель. Клевер мы сушили, перемалывали, перетирали и пекли из него хлеб. Зерна не было, — рассказывает Вячеслав Венедиктович. — Чтобы прокормиться, с двоюродным братом жевали придорожную траву, прямо с пылью. Искали ягоды. А уж как завязывались первые яблоки, срывали их уже зелёными».
А ещё весну ждали, чтобы найти на огороде гнилую картошку. Её сушили, перетирали, из муки пекли оладушки.
Есть хотелось всегда. Но к голоду привыкли.
Страшнее было другое. Вячеслав Венедиктович признаётся: не может забыть момент, когда в Германию забирали молодёжь, девчат 16–18 лет.
«Над селом стоял такой плач, волосы поднимались дыбом», — вспоминает Анпилогов.
Под немцами его семья прожила почти полтора года — до весны 1943-го.
Посёлок для удара
«Красные идут» — эту новость маленький Вячеслав услышал от взрослых, но кто такие красные и куда они идут, не понял. А картина, которую увидел, до сих пор стоит перед его глазами. К посёлку подбегали советские солдаты. А два немца, устроившись в шалашике с пулемётом, строчили по ним. Задержать атаку так и не удалось. К гитлеровцам подъехала машина, они попытались на ней уехать, но их быстро подбили.
В доме Анпилоговых поселили раненых красноармейцев. Так маленький Слава увидел, что такое кровь и боль.
«Бабушка хлопотала вокруг них, поила их кипяченой водой. Хотела чем-то ещё помочь, но нам и дать-то им было больше нечего», — продолжает рассказывать ветеран.
В тех боях и образовалась так называемая Курская дуга — выступ линии фронта на запад глубиной в 150 км. И советское, и немецкое командование решило им воспользоваться.
Вермахт хотел ударить с боков, а потом развить наступление на Москву.
Советские генералы посчитали, что сначала они отобьют атаки гитлеровцев, а потом пойдут в атаку сами.
На севере Курской дуги один из ударов немцы планировали нанести как раз в районе посёлка Поныри.
Позже эти места назовут вторым Сталинградом.
Второй Сталинград
«Мы почувствовали, что начинается какое-то движение. Помню колонну танков, которая шла через посёлок. Их было очень много, — рассказывает Вячеслав Анпилогов. — Они остановились, танкисты выскочили, нарубили веток ракиты и сразу укрыли свои машины».
Военные неспроста старались скрыть, сколько на самом деле бронетехники находится на этом участке фронта. Для немцев в результате многое оказалось сюрпризом. В том числе и оборонительные укрепления, выстроенные на подступах к Понырям. Для них разобрали все надворные постройки в посёлке. Деревьев в той местности и до войны было немного, а те рощицы, что имелись, ещё немцы вырубили во время оккупации: они выкладывали ими дорогу, тяжёлые танки тонули в курском чернозёме.
За теми страшными боями Вячеслав Венедиктович наблюдал уже издалека — накануне сражений местных жителей эвакуировали в соседние сёла, почти за 40 км. Но даже оттуда было и слышно, и видно Курское сражение.
«В эвакуации мы постоянно смотрели в сторону дома, — говорит Вячеслав Анпилогов. — Там стояло багрово-красное зарево и гул был такой, как будто тяжёлый бой не прерывался ни на минуту».
Когда вспоминают о танковых боях, почему-то всегда говорят о битве под Прохоровкой. Но по накалу им не уступало и сражение за Поныри: посёлок несколько раз переходил из рук в руки.
«Здесь, под Понырями, навсегда был зарыт ключ к нашей победе в этой войне», — после провала операции «Цитадель» заявил начальник Генерального штаба вермахта генерал Цейтлер.
Домой Анпилоговы вернулись только в сентябре. Таким свой посёлок они ещё никогда не видели: груды искорёженной техники, разрушенные здания.
Их дом уцелел. Половина крыши, правда, была снесена, а в оставшейся половине торчала мина.
От огорода ничего не осталось, в зиму опять уходили без продуктов. Бабушка ходила подрабатывать в соседнюю деревню, приносила хлеб и картошку. Мать чистила её и срезала глазки потолще. Весной их посадили, и уже в 1944-м семья так не голодала. А ещё осенью того года Вячеслав пошёл в школу.
Босоногая школа
«Я бегал по улице и не знал, что сегодня 1 сентября, — вспоминает Вячеслав Венедиктович. — Сестра взяла меня за руку и повела в школу. Я пошёл, в чём был, босой. Обуви у нас тогда не осталось. Из того, что носили до войны, мы выросли. А новые ботинки купить было негде».
В школе во время оккупации немцы устроили казарму. Всё разбили, разграбили. Внутри — ни стульев, ни столов. Первое время во время уроков ученики сидели на полу. Им раздали тетради в линеечку и карандаши: с одной стороны они были заточены, с другой — было привязано пёрышко, чтобы писать. Чернил тоже не было, их делали из химических карандашей. Здание зимой не отапливалось, школьники занимались в нём одетые. Но уроки не прогуливали.
Учебники появились только в третьем классе, выдавали одну книгу на несколько человек.
«Мне досталась родная речь. Так я выучился читать. Сейчас всем говорю, что у меня церковно-приходское образование», — шутит Вячеслав Венедиктович.
Праздников не было. Но однажды колхоз решил отблагодарить школьников за то, что дети помогали в работе на полях. Ученикам сказали принести в школу свои чашки, в них разложили невероятное лакомство — картошку с мясом.
«Я этот запах помню до сих пор. Мне кажется, что в своей жизни вкуснее я так ничего и не ел», — признаётся полковник в отставке.
Подписывайтесь на АиФ в  MAX
|
Гроза «тигров». Как для Курской битвы создавали секретное оружие 
Почти Штирлиц. Рассекречено дело чекиста, который работал в тылу гитлеровцев 
От Абвера до Гелена. Сотрудник Смерша получил награду после Победы 
Агент Петрова. Как обманывали немецкую разведку на Курской дуге 
Абвер ошибся. В 1942 году в Пензе поймали более 60 диверсантов