О том, как ребятишкам с инвалидностью ищут родителей, о проблемах безбарьерной среды и о том, что такое любовь и семья, рассказывает социальный педагог Нижнеломовском дома-интерната для детей с физическими недостатками Надежда Землкова.
Возможность помочь
- Надежда Александровна, расскажите поподробнее о ваших воспитанниках. Что это за дети? Как они к вам попадают?
– В основном наши воспитанники - отказники из Дома ребенка. Раньше дети чаще всего поступали от родителей, которых лишили родительских прав. Хотя, конечно, случается всякое. Вот совсем недавно к нам привели девочку. Совсем еще маленькую. Она не говорит и не слышит. Отец убил мать, его взяли под стражу. Девочку отправили сюда, в Ломов, а ее младшего брата – в Кузнецкий детдом.
- Часто ли ребятишек берут на усыновление?
- За шесть лет – года, наверное, с 2004 и до 2010 – российскими гражданами был усыновлен только один ребенок – Саша Пушкарев, прославившийся на всю страну «хрустальный мальчик». Тринадцать детей приняли в семью граждане США.
Мы тогда тесно сотрудничали с одной организацией, которая курировала все вопросы усыновления. Ребятишек увозили в Штаты, там обследовали, оперировали, если нужно. Потом подыскивали приемных родителей. В 2010, когда был принят Закон Димы Яковлева, запрещающий гражданам США усыновлять российских детей-сирот. И наше сотрудничество с этой организацией пришлось закрыть.
Конечно, все люди разные. И рассуждать, кто лучше, а кто хуже – российские родители или американские – наверное, было бы неправильно.
Но понимаете, время тогда было совсем другое. Это сейчас нашим воспитанникам дают квартиры, помогают как-то влиться в социум. А в начале двухтысячных ребенка после восемнадцати лет ждал Дом ветеранов – и все. И жизнь на этом фактически заканчивалась. И я считаю, что если бы наши ребята не уехали в Америку, где были все условия и для лечения и для развития, они бы не достигли того, чего достигли сейчас. Саша Шульчев, который без ног покорил Эверест, раньше жил в США. Вите Кочкину – один из колясочников-акробатов, победителей шоу «Минута славы» делали там операцию.
- Почему так происходит?
- Я задавала этот вопрос одной американской семье, когда они приезжали в Пензу. Они отвечали так: «У нас есть большие медицинские страховки. Есть средства – а значит, есть возможность помочь».
Но потом – не так все плохо. У нас стало больше опекунов. Причем под опеку берут, что очень радует, всех: и здоровых детей, и детей с какими-то врожденными отклонениями.
- Что может быть тому причиной? Какие-то корыстные побуждения? Или все-таки искреннее желание помочь?
- Мне все-таки кажется, что это от любви. Во-первых, чаще всего детей берут под опеку родные – бабушки, дедушки, дяди, тети. Во-вторых, очень редко возвращают. Хотя такое, конечно, случается. Одна девочка у нас ездила в Вологодскую область, к маме. Прожила у нее какое-то время, а потом вернулась сюда. Не сошлись характерами. Удивительное дело, правда? С собственным ребенком – не сойтись характерами! Все потому, что мать ее не растила, не воспитывала, не переживала с ней все ее детские радости и горести. Но девочка эта все равно потом обрела свое счастье – ее взяла в семью наша бывшая санитарочка. Они с этой девочкой постоянно общались, дружили. Ну вот и сроднились в конце концов.
Неродные
- Родители пытаются найти своих детей?
- Да. И даже, бывает, берут в гости. Но это тоже не всегда заканчивается хорошо. Была у нас такая история – мы нашли родителей одного мальчика.
Родители, надо сказать, оказались людьми состоятельным; мама – директор школы, отец – начальник крупной стройки. Позвонили им, предложили встретиться. Они обещали подумать. Отец через какое-то время перезвонил мне и спросил: «А он ходит?». «Не только ходит! – ответила я. – Бегает! В футбол играет!».
Они приехали. Встретились с сыном. Забрали его к себе - «погостить».
Через две недели вернули. Отец зашел, надел ему на запястье дорогие часы, сказал, что позвонит позже – едет в командировку… и не позвонил. Ни через день, ни через два, ни через неделю. Мальчишка так ждал! Прошло еще какое-то время. Я позвонила маме. Спрашиваю: «Я так понимаю, вы не хотите общаться с ребенком?». Голос из трубки: «Вы правильно поняли».
Оказалось, что в этой семье есть еще два ребенка. И они старшего брата не приняли. На этом все и закончилось.
Осуждать их? Нет, мы не имеем права. Там свой уклад, своя жизнь. А случаев, чтобы ребенка приняли обратно в семью его собственные родители, и жили они потом все вместе счастливо… наверное, за время моей работы – а это без малого семнадцать лет – такое случалось лишь дважды.
- А вы сами родителей ищете?
- Да, но только отказников. С теми, кто лишен родительских прав, не связываемся. Это бессмысленно – ведь, как правило, это люди, ведущие аморальный образ жизни. Алименты они не платят, имущества, которое можно было бы арестовать, у них нет. Может, время от времени в них вспыхивает что-то, какая-то искорка понимания: есть ребенок, он живет на свете, он ждет хотя бы маленькой весточки. Но чудес все равно не случается.
Недоступная среда
- Как обстоят сегодня дела с безбарьерной средой для инвалидов? С какими трудностями сталкиваются ваши воспитанники после выпуска?
- Дома для детей строят хорошие. Правда, и тут есть нюансы. Несколько лет назад нас вывели из льготной очереди и включили в общую. И, соответственно, стали строить не дома для детей-инвалидов, а просто дома для детей-сирот с расчетом на то, что в этих домах могут проживать инвалиды. Поэтому периодически случаются накладки: то пандус не так положат, то поручни поставят не на той высоте. Но подрядчики попадаются хорошие, отзывчивые. Если что-то требуется – с готовностью добавляют или переделывают.
Так что с жильем мы никаких трудностей не испытываем. Проблема в другом. Вот смотрите: в доме есть доступная среда. На подъезде к дому она есть. Но стоит человеку с инвалидностью выйти в город – и доступная среда заканчивается. Магазины, почта, банки – для человека на коляске попасть туда не просто затруднительно, а в некоторых случаях и вовсе невозможно.
- Расскажите, как вы пришли работать в дом-интернат?
- Я двадцать лет проработала заведующей в детском садике. В девяносто шестом его закрыли. Спустя какое-то время меня пригласила в интернат Вера Федоровна Кузнецова – она тогда работала тут директором.
Я пришла. И представьте мое состояние: я двадцать лет работала в детском садике, где бегали здоровенькие, крепенькие, розовощекие малыши. А переступив порог детдома, увидела ребятишек на колясках, на костылях. Но знаете, что меня больше все поразило? У них у всех глаза словно огнем горели. Светились, сияли такой жаждой жизни, что просто дух захватывало.
Я долго думала, советовалась с родными. Но в конце концов решила – это же дети. Я им нужна.
И знаете, нисколько не жалею. Это мое. И у нас у всех так – есть воспитатели и санитарки, которые работают в интернате двадцать, двадцать пять лет. И не уходят. Потому что случайных людей здесь не бывает.
- Как вас изменила эта работа?
- Когда кто-то из моих знакомых начинает жаловаться на жизнь, я говорю им: «Приходите к нам. Просто посмотрите. Посмотрите на совсем еще маленьких ребятишек, детство которых с рождения ограничено инвалидной коляской. Посмотрите, КАК они хотят жить, как они жаждут познать мир вокруг, как стремятся к этому. Просто посмотрите. И возьмите с них пример».
Сережина Олимпиада. Как мальчик-инвалид стал хоккеистом 
Не жалеть себя. На ком в Пензе держится адаптивный спорт 
Достучаться до сердец. Директор детдома называет подопечных своими детьми 
Ловушки в сети. Как дурачат в интернете 
Перешагнувшие черту. Как живется и доживается в Поимском пансионате