Брюховцы или тулуповцы? Кому из писателей не понравилась Пенза

Глазами классиков

Так, Владимир Маяковский, побывав в Пензе, запомнил базар, дышащий  «старушечьим шепотом», а Александр Куприн называл родной Наровчат «крохотным уездным городишком»,  в котором после пожара «одни колышки торчат».

 «Отвратительный городишко»

«Самым едким, пожалуй, был Салтыков-Щедрин, служивший в середине XIX века в Пензе председателем Казенной палаты, - рассказывает  ученый секретарь библиотеки им. Лермонтова Дмитрий Мурашов. - Здесь у писателя родилась сатира на местный быт и нравы - «Очерки города Брюхова». Они не сохранились, но отрывки из этого памфлета Салтыков читал знакомым в Пензе. «Очерки Брюхова» положили начало всемирно известной «Истории одного города» - города Глупова. Почему Брюхов? Сатирик считал, что в извечной борьбе «брюха и духа» в Пензе всегда побеждает брюхо. В связи с этим имеется местная особенность - особая религия, религия еды: «Каждый день, в пяти-шести местах, званый обед, и везде что-нибудь необыкновенное, грандиозное, о чем ни Борелям, ни Дюссо и во сне не снилось», «Жизнь в Пензе какая-то непрерывная, полухмельная масленица, в которой все перемешалось, в которой никто не может отдать себе отчета, почему он опочил тут, а не в другом месте» («Приятное семейство» - прим. редакции).  В 1865 году в частном письме к литературному критику Павлу Анненкову Щедрин назвал Пензу «пошлым отвратительным городишком», где даже в пошлости «нет ничего человеческого».

Гораздо лиричнее о Пензе отозвался Михаил Загоскин, «русский Вальтер Скотт», автор романа «Юрий Милославский или русские в 1812 году».  Для Михаила Николаевича Пенза была городом детства. В повести «Искуситель» он подробно описал  свои первые впечатления от встречи с Пензой: «Перед нами разостлалась огромная базарная площадь, или, лучше сказать, обширный луг, застроенный со всех сторон деревянными домиками, довольно ветхими, но которые уже имели городскую физиономию, и если не величиною, то, по крайней мере, своей наружной формою отличались от деревенских изб».

По фамилии Спасибо

Очень подробно рассказал о Пензе конца XIX века писатель Валериан Волжин. Он был судьей, служил в Пензенском окружном суде. Волжин — один из создателей Лермонтовской библиотеки в Пензе, член Пензенской ученой архивной комиссии. Наш город в его произведениях обозначен как город Тулупов. Жители, улицы, площади, дома обывателей и, естественно, повседневная жизнь  — все это подробно им описано. Чтение волжинского романа «Альтруист» или повестей из цикла «Наши тулуповцы» — настоящее путешествие во времени. Лучше его и подробнее о Пензе конца XIX века никто не писал.

В романе Романа Гуля «Конь рыжий» хорошо показана Пенза в революции 1917 года:  «На Московской улице красные банты, красные знамена, полотнища кумача; и откуда достали столько кровавой материи? Пензяки, без различия состояний, все улыбаются, как на Пасху. На извозчиках, потрясая разбитыми кандалами, в халатах, в войлочных шапочках, в казённых котах едут освобожденные из острога уголовники. С извозчиками они что-то кричат о свободе, о народе. Толпа криками приветствует их. Даже извозчики везут их даром; в России теперь все будет даром! «Отречемся от старого мира!». Тюрьмы уже взломаны, стражники бежали. В свободной стране не может быть тюрем. Теперь свобода всем, совершенная свобода!».

«Михаил Вайнер - наш современник, - продолжает Дмитрий Юрьевич. - Живет за границей, но, несмотря на это на некоторых интернет-форумах его по-прежнему называют пензенским писателем. Он действительно дебютировал на пензенской земле в далеком 1954 году. Романы «Несовпадение», «Широкая масленица», изданные еще в советское время, созданы на пензенском материале. Совсем недавно опубликованы его рассказы из цикла «Старые записи». В них — Пенза 60-70-х годов XX века с колоритными зарисовками местных персонажей -  от секретаря обкома Георга Мясникова до завлаба со странной фамилией Спасибо».  

Смотрите также:

• Доказывать делом. Многодетный священник восстанавливает сельский храм →
• Лермонтовская Пенза. Как сурская земля увековечила память поэта →
• Архитектурный колхоз. Почему Пенза теряет лицо? →